Василий Сахаров - Когда пришла чума [litres]
Однако сегодняшний день всё изменил и заставил его иначе взглянуть на себя. Он понял, что не всё ещё потеряно и есть возможность жить иначе. Нет теперь законов, кроме тех, которые придумали сильные и хваткие, такие как Вагрины и подобные им люди. Нет искусственно возведённых моральных барьеров. Нет преград для того, кто имеет оружие и готов его применять. В прошлое уходит государство со своими чиновниками, правоохранительными органами, тюрьмами, судами и администрациями. Отныне никто не станет указывать ему, как он должен жить, и, если не бояться смерти, а Безуглов её не боялся, можно напоследок пожить как человек.
Нет, Трофимыч не собирался грабить простых людей и без нужды кого-то убивать. Но затея организовать лесное поселение, куда не проберётся чума, и создать общину крепко засела у него в голове. В течение пары часов это стало целью, к которой можно и нужно стремиться. Поэтому он был готов сворачивать горы, двигаться вперёд и решать любые проблемы.
Побрившись, Безуглов погладил ладонью розовую кожу и улыбнулся. Ещё раз осмотрел себя в зеркало и сказал:
– А не такой уж я и старик. Может, ещё поживу лет пять, а то и десять, если раньше не пристрелят или болезнь не прицепится.
Отступив от тазика с пенной водой, он открыл шкаф и достал новый камуфляж, подарок лесничего, которому Трофимыч пару лет назад помог в поиске пропавших городских охотников. Переодевшись, Безуглов решил определиться с судьбой пленников. Долго думать не стал, а кинул монетку. Выпал орёл, и Безуглов ухмыльнулся:
– Повезло им, будут жить. Если не полные дураки.
Спустя пару минут он снова подошёл к подвалу, скинул с плеча двустволку и открыл дверь.
– Трофимыч, ты, что ли? – услышал он хриплый голос Валерки, который смотрел на него снизу. – Тебя не узнать. Помолодел и посвежел.
– Выходи, – приказал Безуглов. – Остальные пусть пока в подвале посидят.
Валерка, придерживая скреплённую дощечками сломанную руку, с трудом вылез из подвала. Безуглов закрыл за ним дверь и пригласил соседа в дом, где между ними состоялась беседа. Ходить вокруг да около Анатолий не стал. Ему была нужна информация, и он сказал:
– Давай выкладывай.
– Трофимыч, – заныл Валерка, – чего ты? Лучше выпьем. У меня знаешь, как рука болит? Спасу нет.
– Обычный закрытый перелом, и помощь оказана своевременно. Срастётся. Так что не юли. Говори, кто послал и зачем.
– Я приезжему уже всё рассказал.
– А мне нет.
– Трофимыч…
Безуглов ударил Валерку по щеке, и тот, отшатнувшись, неловко взмахнул рукой и завопил от боли. Однако быстро успокоился и начал рассказ.
После бегства из деревни он подался в райцентр. Работал в одном месте, потом в другом. Пока не влился в бригаду шабашников. Работы хватало. Дом перекрыть, забетонировать что-то, фундамент залить или забор поменять. Мужики собрались работящие, хотя и пьющие да без царя в голове. Днём пахали, а ночами пили.
Потом чума, и бригадир, головастый мужик, успевший провести несколько лет на зоне за грабежи и разбои, сообразил, что надо валить из города. Но не просто так, а с прибытком. Задумка простая: на продовольственной базе, где в последний раз трудилась бригада, много товара, а охраны нет. Есть машины и техника, всё это можно присвоить, спрятать в лесах и пользоваться. А попутно грабить беженцев и тянуть в чащу красивых тёлок.
Работяги своему бригадиру, который привёл пару приблатнённых знакомых, поверили и его идею поддержали. После чего в леса были высланы две команды.
Примерно так Трофимыч себе всё и представлял. Поэтому налил Валерке стакан водки и приказал:
– Пей.
Валерка шумно выдохнул и опрокинул стакан в горло. Потом закусил и посмотрел на Безуглова:
– Что дальше, Трофимыч?
– А дальше ты с другом, который здоров, вернёшься в город и вызовешь сюда бригадира. Скажи ему, что я с ним поговорить хочу, тема достойная имеется. И ему хорошо будет, и мне, и всем вам. Понял?
Непутёвый Валерка ни черта не понял, но кивнул:
– Да.
– Тогда вперёд.
Мужики вышли из дома, остановились возле «нивы», и Валера спросил:
– А как же мы поедем? Топлива нет. Я видел, как новый Людкин хахаль всё слил.
– Не кипишуй, – усмехнулся Трофимыч. – Пока приезжие суетились, я одну канистру в сторонку отставил. Они не заметили.
16
Ночь. Я в одиночестве сидел в машине и пытался при помощи мобильника поймать какую-нибудь радиостанцию. Однако кроме местной волны, которая по кругу передавала одно и то же – город Великий Устюг закрыт, – ничего не было. Треск помех, и на этом всё.
– Блин! – Я отбросил бесполезный мобильник на приборную панель.
Подтянув наплечную кобуру с пистолетом, накинул лёгкую курточку, взял отобранный вчера у попавшегося на пути наркомана хороший тактический фонарик и вышел.
По телу сразу прошёл озноб. Середина августа, и должно быть тепло, но мы не на юге и даже не в Москве. Забрались на север прилично, а здесь ночами прохладно. Если более точно обозначить свою локацию, то мы где-то между опустевшим посёлком Новатор и городом Великий Устюг, в котором живёт Дед Мороз. Вокруг нас полевой лагерь беженцев, в котором больше двух тысяч человек. Топлива нет. Деньги потеряли свою цену. С едой плохо. Чистая вода в дефиците. Город закрыт, и объехать его невозможно. Везде армейские патрули и полиция, а помимо них неплохо вооружённые ополченцы, больше напоминающие бойцов ЧВК – униформа и оружие, а также чёткая структура управления. Причём почти все они, как говорят беженцы, которые с ними общались, не местные.
В общем, мы в очередной раз застряли. С каждым днём в лагере становилось всё больше народа, люди волнуются и нервничают, вспыхивают драки, и вероятность заражения растёт. Был слушок, что сегодня на дороге машину пытались остановить. Она хотела прорваться через кордон, но ничего не вышло. Заградотряд её расстрелял. А когда бойцы подошли, то обнаружили внутри трёх человек, и у каждого лицо в белёсых оспенных волдырях. Машину сожгли, а бойцов отправили в карантин, слишком они приблизились к опасности.
Мы в лагере сидим четвёртый день и никак не можем решить, что делать дальше. Дядьке проще. Он палатку поставил и постоянно проводит время с Людмилой. Охи-вздохи-стоны. Ему вроде как думать некогда, вся энергия в член ушла. И Людка рада, в её жизни появился настоящий мужчина. А мне чем заняться? Люди кругом чужие, общение с опаской, каждый готов к тому, что сосед окажется врагом или больным. У каждого пятого огнестрел, а у остальных ножи, топоры и мачете. Словно на Диком Западе оказался. Вчера попытался в Новатор сходить, думал, может, чего найду. Но не дошёл. С какими-то агрессивными бродягами бомжеватого вида столкнулся. Пришлось даже стрелять. Пока в воздух. А потом возвращаться.
Посмотрев на небо, я не увидел звёзд. То ли кроны деревьев не давали их увидеть, то ли тучи. Не разберёшь. Время около десяти часов вечера, спать рано, да и не охота, днём пару раз вздремнул. К ручью за водой сходил, а потом по лагерю пошлялся и новости послушал.
Тихо, стараясь не шуметь, я приблизился к нашей палатке и прислушался. Внутри шорохи и тихие стоны Людмилы.
«Опять они за своё, только секс на уме», – промелькнула у меня мысль, и, улыбнувшись, я снова отправился бродить по лагерю.
Опасно это – в темноте ходить. Но есть тропки, которые считаются общими, и я двигался по ним. Одна – из нашей рощи через поле на трассу, а другая – к речке, которая снабжала лагерь водой.
Прошёл мимо потрёпанной белой «десятки». Хозяина, сурового мужика, который представился как Шериф, и его жену татарку Мадину не увидел. Наверное, уже спят.
Дальше набитый вещами автобус ПАЗ, а вот здесь многолюдно. Семь-восемь человек в возрасте от пятнадцати до пятидесяти лет сидели возле костра, в котором горела старая покрышка, и о чём-то спорили. Говорок непонятный. Это многодетная семья Ефремовых, они пермяки или коми. Я этого не понял. Выглядят как русские, половина блондины с голубыми глазами и по-русски разговаривают чисто. А между собой общаются по-своему. Не разберёшь. Ясно одно – они родом из этих широт, но проживали в Нижнем Новгороде. Хотели вернуться в Пермский край, спрятаться у родичей в лесах. Да не вышло. От кордона до кордона ехали и оказались под Великим Устюгом.
За пазиком – поцарапанный «мерседес» чёрного цвета и рядом – красивая девушка, которая разговаривала с двумя девчонками-близняшками. Она общаться ни с кем не желала и всегда держала под рукой травматический пистолет. Но кое-какую информацию я из неё выудил. Зовут Светлана. Из Москвы. Была подругой серьёзного предпринимателя. Когда узнала о надвигающейся беде, вместе с хахалем и детьми, которые оказались её сестрами, подалась в Ямало-Ненецкий АО, где у мужика бизнес и жильё. Любовника по дороге потеряла, то ли убили, то ли сам сбежал. И она зависла. Куда все едут, туда и она. Короче, потенциальная жертва. Баба взрослая, а дура дурой. Ладно, сама. А детей куда тянет? Ведь пропадут же, им не больше девяти-десяти лет, прямо ангелочки, совершенно не приспособленные к выживанию в дикой природе. И, может, меня это не задевало бы так серьёзно, но девушка очень уж красивая. Длинноволосая блондинка, стройная, фигурка точёная и грудь третьего размера. Есть на что посмотреть и за что подержаться. Как её увидел, даже сердце дрогнуло. Понимаю, что она немного старше и с детьми, которые на данный момент являются бесполезным балластом. Но всё равно приятно на неё смотреть и хочется улыбаться. Что это – лёгкая влюблённость, ностальгия по прошлым временам, когда такие красотки были вокруг, или нечто большее? Не понимаю, и это мне не нравится, потому что отвлекает.
